Ещё более красноречивое свидетельство – в отношении жителей Бережнослободской волости Тотемского уезда приводит не страницах «Вологодского сборника» сельский учитель из Брусенца Л.Скворцов: «Во-первых, большая часть населения и особенно малые дети не носят нагрудных крестов, во-вторых, в каждом доме имеется как нарочитое место для святых икон, так и сами иконы, но последние в таком виде, что от копоти и пыли не дают даже возможности распознать – чьё на доске было некогда изображение… О возжжении же перед иконами, хотя бы в годовые праздники, лампадки и помину нет. В-третьих, понятие о двунадесятых или годовых праздниках во всей массе населения крайне слабо. О существовании таких праздников, как Сретение Господне, Преображение, Рождество Пресвятой Богородицы, Введение Её во Храм многие и не слышали. Естественно при этом, что ни одна женщина и большинство мужчин не умёют прочесть даже самой кратчайшей молитвы, а некоторые и умёют, то почти совершенно искажают смысл слов, например, вместо «Отче наш» читая – «очи наши» и т. п.».
В строгом соответствии с христианским каноном, церкви ставились непосредственно на месте разрушенных языческих славянских капищ и храмов. Сокрушив и осквернив изображения Богов русичей, Владимир «повеле рубити цьркви и поставляти по местам, идеже стояша кумири». Эта традиция строго соблюдалась во всех русьских городах и весях, в том числе и в Вологде…
Прошла почти тысяча лет…
Несмотря на то, что практически вся территория Вологодчины в началу 20 го века была покрыта мелкой сетью церковных приходов, на большей её части христианская вера так и не прижилась.
Многочисленные подтверждения этому обнаруживаются в работах дореволюционных этнографов.
«Что касается духовного просвещения народа, – пишет Н.А.Иваницкий, – то здесь мы встречаемся с таким изумительным фактом, что мой рассказчик, уроженец деревни Марково, совершенный язычник. О христианском Боге (имеется ввиду иудейский бог отец – Иегова) он только слыхивал от родителей, об Христе же никогда и ни от кого не слышал, Евангелия не читывал, едва умеет креститься и не знает не только важнейших молитв, но даже и той, которую произносят толстовские старцы: «Трое вас, трое нас, помилуй нас». Местный причт посещает деревни своего прихода для того только, что бы собрать хлеб и дары о праздниках и, конечно, ни в какие духовно-нравственные беседы со своими прихожанами не вступает».
Описывая религиозный дух населения Троицины Кадниковского уезда, А.Шустиков, отмечал:
Ещё больше язычества зафиксировано этнографами в местных Обрядах, обычаях, суевериях, заговорах, поверьях и т. п. Вологодский фольклор, вообще настолько пропитан язычеством, что отыскивание в нём позднейших христианских наслоений станет для будущих исследователей нелегкой задачей. Весьма показательно также отношение вологодских крестьян к своему духовенству, к которому, по выражению Н.А.Иваницкого, «оказывается полное пренебрежение». Об этом же говорят бытующие на Вологодчине поговорки: «Худое барство хуже пономарства», «Поп медный лоб», «Поп руки загребущие, глаза завидущие», «Родится – годится, и умрёт – не уйдёт (т.е. поп возьмёт и с родившегося, и с мёртвого)», «Я не из таких кто грабит нагих (говорят попу в укор)».
Этнографы нередко упрекают русьских крестьян в невежестве, но делают это абсолютно несправедливо. Под «невежеством» в первую очередь подразумевается «отсталость» в религиозном и политическом отношении. Однако кровавая коммунистическая вакханалия последнего столетия убедительным образом показала, что в подобном «невежестве» как раз и скрывалась вековая народная мудрость: русьский крестьянин инстинктивно открещивался от бредовых политических и религиозных идей, которыми в ту пору была столь увлечена так называемая «русская интеллигенция», представителями которой с гордостью считали себя эти этнографы…
Очень показательно в этом смысле отношение вологодских крестьян к знаменитому «Петровскому посту», начинавшемуся спустя неделю после Троицы и продолжавшемуся до Петрова дня (29 июля). Про «Петров пост», – свидетельствует Н.А.Иваницкий, – отзываются в шутку, что его выдумали попы в заговоре с деревенскими старухами; первые имея в виду собирать «петровщину» (поповские поборы натурой с крестьян), а вторые с целью накопить масла.
Почти слово в слово приводит это сообщение и С.М. Максимов, прибавляя к нему следующее: «Впрочем, пример вологодских скептиков надо признать исключением, так как в Центральной России Петровский пост соблюдается в крестьянской среде во всей строгости церковного устава». Сегодня мы можем с уверенностью поставить этот «скептицизм» в заслугу русьским крестьянам Вологодчины. Петровский пост, как известно, был введён на Руси в первой половине XI века для скорейшего искоренения языческих русальских обрядов. Этим постом покрывался один из центральных языческих праздников – день летнего Солнцестояния Купала и примыкавшие к нему Русалии, столь часто упоминаемые в «Стоглаве» и «Поучении против язычества». Напомню, что введение этого поста вызвало недоумение даже у митрополита – грека Григория, который посчитал его откровенной нелепостью. Несмотря на все свои старания, церковникам так и не удалось заглушить языческую культуру. Даже день Оианна Крестителя, умышленно наложенный попами на нашу славянскую Купалу, привёл лишь к слиянию двух названий с явным преобладанием языческой Купалы, – Иван Купала.
Как видим, скептицизм «невежественных» вологодских крестьян оказался вполне оправданным. А ведь со времени введения на Руси Петровского поста до момента фиксирования этнографами этого «скептицизма» прошло как минимум восемь с половиной столетий! Хранителями вековых знаний в русьской деревне являлись колдуны или знахари – духовные наследники древнерусьских волхвов, кудесников, чародеев, кощунников, кобников и т.д. «Простой сельский волхв, – пишет Б.А.Рыбаков, – должен был знать и помнить все обряды, заговоры, ритуальные песни, уметь вычислять календарные сроки всех магических действий, знать целебные свойства трав. По сумме знаний он должен был приближаться к современному профессору этнографии с той лишь разницей, что этнограф должен долго выискивать полузабытые пережитки, а древний волхв, получал знания от своих учителей-предшественников».
На мой взгляд, современный профессор этнографии по степени глубины своих познаний настолько же отстоит от древнерусьского волхва, насколько современный первокурсник отстоит от маститого профессора Этнографии. Именно поэтому на протяжении всей истории «русского православия» простые люди не переставали обращаться за помощью к деревенским знахарям и знахаркам, имея все основания, относится к ним с особым почтением. «Нет ни одной деревни в волости, свидетельствует учитель Л.Скворцов, – в которой бы не было колдуна или ворожеи, и обращаться к ним не считается и грехом. Вера в силу этих колдунов необычайная, а потому в «ущерб» себе их содержат везде почти на своих квартирах бесплатно, уважают, и наделяют за заслуги баснословными вознаграждениями».
Надо отметить, что услугами знахарок до сих пор с успехом пользуются и городские жители, особенно в тех случаях, когда дело касается детей и стариков. Количество таких бабушек в настоящее время невелико, но они всегда были, есть и будут. Дай им Боги здоровья и счастья!
В последние годы интерес к славянскому язычеству значительно возрос. Выдержав тысячелетний натиск чужеродного христианства и семидесятилетний воинствующего коммунизма, загадочное мировоззрение наших предков продолжает тревожить воображение их далёких потомков. Язычество никогда не умирало, на протяжении столетий оно лишь впитывало в себя новые компоненты и усваивало их к своей выгоде. Чтобы убедиться в этом, достаточно оглянуться вокруг: и в нашей малой родине слышится отзвук почитания Рода, и в нашей самобытной культуре – отголосок древнего Культа, и во всём укладе нашей жизни – чествование богинь Лады и Живы. Глубоко убеждён: именно в дохристианской Руси, в этом древнейшем и таинственном периоде нашей истории, следует искать настоящий Русьский дух. Именно там находится ключ к пониманию нашего прошлого, настоящего и будущего
