ПИСЬМО ДРУГУ:

«Привет, Серёга! Прости, что надолго пропал из виду – так уж получилось. Знаю, обещались не теряться после распределения, но ты меня поймешь, когда я тебе всё расскажу. Такая, брат, история со мной приключилась, не знаю, как и начать-то. Мы матфак хоть и вместе заканчивали, но тебе повезло больше – ты в Москве как родился, так и остался. А меня сослали в такую глухомань, от одного названия очумеешь – Чёрные Камыши. Видел бы ты это местечко! Вроде всего километров триста от столицы, но цивилизацией не то, что не пахнет – отдушки нет. Начнём с того, что у них на въезде в село огромный валун вместо указателя, такой плоский с одной стороны, будто временем отшлифованный. На нём словно углем намалёвано название населённого пункта, а дальше болото начинается, и камыши-то на нём действительно чёрные, никогда таких больших раньше не видел. Ну да ладно, про природу я тебе потом расскажу, теперь о главном.

Меня, как молодого столичного преподавателя, определили на проживание к пожилой супружеской паре – их домишко тут считается самым комфортабельным, да и к школе близко. Тем не менее, все удобства во дворе – и туалет, и умывальник. Хотя хозяйка, Евдокия Михайловна, такая радушная попалась – баньку каждый день готова истопить, только попроси. И кормит вкусно, попробовал бы ты её оладушки со сметанкой домашней, или щи с репой из русской печки… Ой, извини, опять отвлёкся. Так вот, сижу себе в свой первый рабочий день в учительской, план уроков на месяц составляю. Вдруг открывается дверь и входит… ОНА. Серёга, я тут же понял, что пропал. Клянусь, что даже ты, ловелас столичный, испорченный обилием красоток в Москве, не устоял бы перед этой феей. Фигурка – как оживший мультик из японских «манга», которые мы вместе смотрели, помнишь? Длинные пшеничные волосы с медовым отливом, а глаза – васильковые, такие яркие, что поневоле зажмуришься. И вот, подходит она к моему столу, локотки острые на него удобно умостила и смотрит на меня. А я глаз оторвать не могу от ложбинки в вырезе её кофточки, мне показалось – это дорога в рай. Так бы и сидел вечно, не скажи она тихим, журчащим голоском:

- Привет, математик. Я англичанка. В смысле, английский преподаю. Но имя у меня чисто русское – Василиса. Для детей – Игоревна. Добро пожаловать в Чёрные Камыши. Ты к нам надолго? Как величать тебя?

- Ну… - мой голос сел от волнения, я прокашлялся, с трудом выдавив: - Очень приятно – Иван. Э-э, Алексеевич. Надеюсь, что да. Теперь надеюсь. А так – для диплома год отработать нужно.

Василиса откинула голову и рассмеялась, сверкнув жемчужной ниткой острых белых зубок. Волосы волной упали ей за спину, открывая моему заворожённому взгляду карамельно-розовые маленькие ушки. На мочке левого я заметил необычную серёжку в виде блестящей прозрачной капли на короткой серебристой цепочке. Хрусталь или брюлик – не знаю, это ты у нас лучше разбираешься. Но знаешь, мне на ум пришло странное, грустное сравнение – камешек был такой чистый и прозрачный, что напоминал слезу ребёнка. Я зачарованно наблюдал, как под гипнозом, за покачиванием серёжки в соблазнительном ушке, пока Василиса не помахала рукой перед моими глазами:

- Иванушка, проснись. У тебя урок через пять минут. Не волнуйся, детишки у нас хорошие. Если ты к ним с душой, а не ради диплома – не обидят, зубрить будут твои формулы, не морщась. Ты, главное, подход к ним найди – а там поглядим. А теперь мне пора – у меня тоже урок, и я никогда не опаздываю. Детям нужно подавать пример именно собственным поведением – это тебе урок номер один.

Потом она резко развернулась и ушла, грациозно покачивая бёдрами так, что у меня всё поплыло перед глазами. После её ухода в учительской остался нежный аромат ландышей, он и привёл меня в чувство. Мой первый рабочий день прошёл на удивление легко, как, впрочем, и последующие. Дети на самом деле оказались очень сообразительные, с пытливым умом, в них явно горела страсть к новым знаниям. Делиться с ними тем, что знаю я сам, оказалось очень приятно – ты, как педагог, меня поймёшь. Ещё приятнее было каждый день видеть Василису, беседовать с ней, смотреть в синие, как лесные озёра, глаза… Утонул я в них, друг мой Серёга. Ты себе не представляешь, какая она умница, в придачу к своей красоте! Такого английского я даже от нашей миссис Браун в институте не слышал. А какие познания в педагогике, какое фантастическое умение обращаться с детьми! Она поёт и танцует на каждом утреннике и празднике, ни один школьный концерт или представление без неё не обходятся. Однажды, подходит она ко мне, и спрашивает:

- Иван Алексеевич, не поможете мне с декорациями? Там мужская сила и рост требуются, надо башню средневековую оформить, - и смотрит так ласково, что сердце сладко заныло…

Да я, Серёга, после таких слов и взгляда, горы бы для неё свернул! Короче, собирали мы эту дворцовую башню из фанеры до позднего вечера. Никогда бы не подумал, что клеить цветную бумагу на картон может быть так увлекательно! А когда мы устанавливали последний фрагмент сооружения, Василиса не удержалась на цыпочках, и упала прямо мне на грудь. Ну, и я тоже… не удержался. От соблазна поцеловать эти клубничные губы, полураскрытые в загадочном призывном обещании. Сказать, что от этого поцелуя у меня крышу снесло – значит, не сказать ничего. Я только тогда понял, что означает – таять от неги. Мы целовались, а запах ландышей становился всё резче, у меня начала кружиться голова… Василиса вдруг отпрянула от меня, тяжело дыша, и испуганно взглянула на часы.

- Мне надо бежать, меня ждут дома. – отрывисто бросила она, хватая с вешалки плащ.

- Подожди, давай провожу! – оторопел я.

- Не надо! Не смей ходить за мной, иначе мы не сможем быть друзьями, понятно?

- Нет, непонятно. Но раз ты так хочешь…

- Да, я так хочу. Спасибо тебе за помощь, увидимся завтра.

Она так быстро убежала, что забыла на стуле сумку. Я схватил её и бросился за девушкой, но выбежав со школьного двора, увидел лишь смутный силуэт Василисы, удалявшийся в сторону леса. Я последовал за ней, в полном недоумении – она что, в лесу живёт? Пару раз пытался окликнуть, но Василиса лишь ускорила шаг, не оглядываясь, и скрылась среди деревьев. Я в нерешительности остановился, уже совсем стемнело, ну что ей там могло понадобиться в такое время? Пошёл дальше, пробираясь чуть не наощупь, потом вспомнил, что в кармане у меня зажигалка. Щёлкнул кремнем, и увидел такое, что от испуга чуть не уронил источник света. Прямо передо мной стояла старуха, косматая, седая и полусогнутая, ну точь-в-точь как Баба-Яга из сказки. Глаза скрывались под нависшими бровями, а сморщенные в усмешке губы обнажали тускло-поблёскивающие клыки.

- Ш-што ищ-щешь, добрый молодец? – прошепелявила страшная бабка, я даже слова не сразу разобрал, мне показалось – это шелест листвы.

- Здравствуйте, бабушка. Вы извините, если напугал вас – тут так темно… Я девушку ищу, Василису, красивую такую, светловолосую. Сумку забытую вернуть хотел, а она вдруг пропала. Боюсь, как бы в лесу не заблудилась. Вы её не видели, случайно?

Старуха пригнулась ещё ниже к земле, в горле заклокотал странный, булькающий смех:

- Нет здесь таких-х… Ступай прочь, а сумку ос-ставь, передам, если увижу.

- А как же Василиса? Не могу я её одну в лесу бросить!

- Ух-ходи-и! – злобно зашипела старуха, а вековой корявый дуб за её спиной вдруг ожил и зашевелился, протягивая ко мне сучья. Я сначала подумал – от порыва ветра, но когда в тусклом свете зажигалки рассмотрел, что ветки, как жадные пальцы, тянутся к моей шее… Я, Серёга, ломанулся оттуда так, что новые штаны порвал, продираясь сквозь кусты обратно, охваченный животным страхом. Они цеплялись за одежду, как злые собаки, и норовили хлестнуть по глазам, которые и так ничего не видели – зажигалка обожгла мне пальцы, и я выронил её у дуба. В общем, домой я вернулся в таком виде, будто со сворой бродячих псов подрался. Хозяйка охнула, всплеснула руками и закудахтала вокруг меня, осматривая царапины на лице. Долго выспрашивала, что со мной приключилось, я и рассказал всё.

- Это тебе ещё повезло, Ванечка. У нас несколько случаев было, парни деревенские пропадали. Те, которые в лесу ночью гулять отважились. Там ведь ведьма живёт, она, говорят, ими питается, душегубка. – Евдокия Михайловна прижала пухлые ладони к щекам и покачала головой.

- Да что вы, тётя Дуся, это всё деревенские россказни. Тоже мне, «Вечера на хуторе близ Диканьки»! - усмехнулся я.

На следующее утро отправился на работу, сгорая от нетерпения Василису увидеть. Захожу в учительскую – а она уже за своим столом, в журнале что-то отмечает. А на спинке стула за спиной висит та самая сумка, я чуть не упал от удивления. Спрашиваю – куда это ты вчера пропала, а она мне:

- Отец мой там живёт, он лесничий, я ходила его навестить. Это, случайно, не твоё? – и протягивает мою потерянную в лесу зажигалку, тут я вообще растерялся, и спрашиваю:

- Это тебе та Баба-Яга передала, что я в лесу встретил? Ох, и страшная старушка, просто ведьма, должен тебе сказать.

Василиса вдруг гневно вскинула голову, синие глаза сердито сверкали, а в нежном голосе зазвучал металл, когда она сказала:

- Страшная, говоришь? Да что ты знаешь о Бабе-Яге? Ты сказки вообще читал в детстве? Для кого она страшная? Для детей непослушных – вот для кого. Вспомни, ведь говорила мать Ивасику-Телесику не подплывать к бережку в лодочке, а он приплыл. Говорили детям не ходить ночью в лес – а они идут. Так вот, чтобы ты знал – Баба-Яга не злая ведьма, она воспитательница. Только за плохие поступки наказывает, а если молодец добрый – накормит, напоит, и спать уложит. И совет в дорогу даст, как Кощея победить. Эх, ты… Я думала, ты другой. Просила ведь не ходить за мной, так зачем пошёл?

- Да я просто сумку тебе вернуть хотел, - растерянно пробормотал я.

- Только потому и жив остался, что намерения у тебя благие были.

Василиса вскочила и выбежала из учительской, одарив меня напоследок гневным взглядом. Я весь день ходил, как потерянный, пытаясь понять – да за что же она на меня обиделась? И кто ей эта старуха, что так расстроилась? Только к концу дня моя чаровница смягчилась, даже улыбнулась мне. Серёга, за эту улыбку я бы жизнь отдал. Так тепло и спокойно на сердце стало, будто все грехи мои отпустили. Иными словами – влюбился я, и даже жизнь деревенская с удобствами во дворе стала казаться раем.

Наступал Новый Год, и затейница Василиса написала целый сценарий к праздничному представлению. Я с огромным удовольствием помогал ей лепить трёхглавого Змея-Горыныча из папье-маше. Сражаться с ним предстояло Игорьку, замечательному мальчишке, должен тебе сказать. Он не раз поражал меня такими необычными решениями простых уравнений, что хотелось поставить шестёрку. По задумке Василисы, Змею полагалось изрыгнуть огонь из пасти. Для этой цели, на скудный школьный бюджет, мы закупили китайский фейерверк. Когда Игорёк поднял меч на сцене, грозно наступая на Горыныча, изо рта дракона неожиданно вырвалось пламя! Предполагались только искры, но дешёвая подделка взорвалась так, что картонные декорации враз загорелись, как и деревянный пол сцены. Мальчик выронил меч, и растерянно стоял, с ужасом глядя на подбирающийся огонь. Василиса, наблюдающая за представлением с другого конца сцены, тут же бросилась к нему, лихорадочно стаскивая плащ с плеч. Она укутала им ребёнка, не обращая внимания на свои вспыхнувшие волосы, и успела выхватить мальчика из пламени. Горящие доски пола обрушились за секунду до того, как я успел подхватить завёрнутого в плащ Игорька. Я ведь сидел в последнем ряду актового зала – первые занимали ученики и родители. Василиса провалилась вниз, в пылающую сцену, бросив мне мальчика последним усилием. Все бросились тушить пожар, а я – в подвал, за Василисой. Когда прибежал туда – нет никого. Я кинулся в лес, подумал – к отцу пошла. Долго бродил среди деревьев, и нашёл-таки эту избушку. Захожу в домик, а там тишина мёртвая, и на полу лежит старуха с обгоревшими седыми волосами. От резкого запаха палёных волос и ландышей закружилась голова. Потрогал бабку за плечо, желая узнать – где моя любимая. Вдруг увидел на обнажившемся от тряски ухе ту самую серёжку-капельку. Веки с опалёнными бровями и ресницами приподнялись, и я встретил взгляд васильковых глаз, в которые влюблён… Серёга, не могу описать, что я почувствовал в тот момент.

- Ну что ж, Иванушка, теперь ты всё знаешь. Уродина я, да? Баба-Яга… – прошептала она, и закрыла глаза.

Так что скажешь ты мне насчёт этой истории, друг мой Серёга? Посоветуй – что дальше делать? Я ведь всей душой полюбил эту Деву-Ягу, но решить не могу, кто же она – ведьма, или ангел?»