Большевики строили тоталитарный режим. А главнейшее условие, без которого тоталитаризм построить невозможно, заключается в контроле над общественным сознанием. Соответственно, и в так называемых гуманитарных дисциплинах: истории, философии, политологии и т. д. — мог быть только один, единственно верный, «одобренный партией» взгляд. Уже одно это неизбежно убивало все научное, поскольку научная деятельность попросту невозможна вне мыслительной свободы. В СССР же критическое начало вырубалось на корню. Шаг влево или вправо от намеченного идеологического фарватера в 20–40-е годы реально грозил расстрелом. Немногим позже карать стали чуть мягче, но суть осталась прежней.

Но какой научный работник, подлинный ученый вырастет, если результаты его исследований уже заранее прописаны и он обязан с ними некритично согласиться? В таких условиях воспитываются в лучшем случае эдакие недосхоласты, квази-теологи, которых можно назвать советским же термином «служители культа». А потому нет ничего удивительного в том, что в пределах железного занавеса (это касается как СССР, так вообще всех бывших соцстран) гуманитарные факультеты превратились в антинаучные семинарии, где готовили социалистическое жречество. Будучи не в состоянии воспитать полноценных ученых, изувеченное гуманитарное образование породило полчища жрецов. Жрецов, которых люди, за редким исключением, справедливо почитали «артистами разговорного жанра» и специалистами по болтологии.

Подобное положение вещей, казалось, для советской системы было выгодно. Академическую почву для развития альтернативных точек зрения выжгли на корню, а обществу успешно привили мысль, что гуманитарии вообще суть «болтуны». Однако на деле подобные методы сработали по той же схеме, по какой гильотина помогает от перхоти. Низведя гуманитарное образование до уровня марксистско-ленинской квази-притчи, большевики тем самым сделали невозможными и воспитание высокопрофессиональных управленцев, и появление адекватного экспертного сообщества. Уровень советской «элиты», изначально бывший весьма невысоким, продолжал стремительно снижаться.

В итоге, с наступлением кризиса руководство СССР было не в состоянии ни увидеть реальных его причин, ни провести радикальные реформы, которые могли бы отсрочить конец системы (как это было сделано, например, в Китае). Как результат, «классический Совок» слинял в три дня, а те люди, которые должны были его хранить и развивать, предпочли просто распилить между собой оставшиеся от него активы (низкое качество элиты — это лишь одна из причин крушения СССР, но причина очень немаловажная).

Однако, к превеликому сожалению, сказка на этом не закончилась. Страны постсоветского пространства унаследовали совковую систему образования, которая кардинальных изменений до сих пор не претерпела. Особенно это заметно в гуманитарной сфере. И тут сразу надо оговориться: тот факт, что учебные заведения, которые раньше воспитывали служителей культа Ленина – Сталина, начали воспитывать служителей какого-то иного культа (эзотериков, например), качественным изменением, конечно, считаться не может. Та ниша, которая должна была быть занята профессиональными философами, историками, социологами, этнографами и религиоведами, по-прежнему остается засоренной конспирологами и просто малограмотными кустарями.

Казалось бы, трудно спутать ученого и обычного болтуна. Да, трудно. Если вы живете в адекватном европейском либо американском обществе. Но если вы выросли в СССР и/или на его руинах, то для вас вполне естественно не различать гуманитарные науки и «болтологию». Поэтому нравится это кому-то или нет, но важнейшим условием подлинной, а не только символической, декоммунизации и модернизации является создание качественно нового, современного гуманитарного образования.
[...]
От неукоснительного следования «линии партии», в принципе, так или иначе пострадали все науки — не только гуманитарные, но даже естественнонаучные. Точно так же, как 300 лет назад гелиоцентрическая теория Коперника и Галилея считалась неприемлемой только исходя из существовавших религиозных догм, в СССР многие научные взыскания отвергались лишь потому, что противоречили коммунистической идеологии. Биология, например, безосновательно лишилась генетики. А психология специальным указом ЦК ВКП(б) (!) «потеряла» тестологию, «полностью противоречащую марксизму», и была превращена, как метко выразился английский психолог Ганс Айзенк, «в слаборазвитую физиологию без собственных принципов и методов».

Но наиболее сильно пострадала вследствие идеологизированности общества, вне всякого сомнения, наука о мысли, философия. Не желая учить будущих винтиков системы — не только философов, но и ученых как таковых, — реальному, подлинному познанию (а уж тем более, если подлинное познание закономерно противоречило умозрительной марксистско-ленинской теории — как в случае Поппера против Маркса и Фрейда, к примеру), советская образовательная система превратила «мать всех наук» в компиляцию имен и смутное описание идей; в банальный список «кто что открыл» — то есть в историю философии. Которая к философии имеет отношение примерно как история космической гонки — к запуску спутников. Более того, некоторые философские течения — то же попперианство — и вовсе отбрасывались как «вредные для изучения».

В результате, большая часть населения некогда советского и ныне постсоветского пространств воспринимали и продолжают воспринимать философию, как нечто абсолютно бесполезное, не приносящее совершенно никакой пользы. Любой человек, имеющий бытовое представление о философии, который берется рассуждать о «смысле жизни», начинает с неприкрытой гордостью именовать себя «философом». А окружающие его люди, сами не изучавшие науку о мысли как положено, с удовольствием «диванному мыслителю» поддакивают, тем самым принимая непосредственное участие в низведении философии до науки ни о чем.
Однако абстрактные и умозрительные вопросы бытия — это лишь малая часть философии, на сегодняшний день еще и критикуемая самими философами за умозрительность (а также не верифицируемость и не фальсифицируемость). Основная философия занимается иными проблемами — тем кругом вопросов, которые выходят за рамки ответственности других наук: вопросами теории и методологиями. Именно философия «решает», как правильно работать с информацией, что такое физика, химия, биология и как эти науки взаимодействуют. По сути, основная задача этой науки — выработка и неустанное совершенствование т.н. научного метода, который позволяет получать достоверное, истинное знание и отличать его от всякой лженаучной фигни. Именно поэтому на Западе философия — это такая же обязательная к изучению частная область человеческого знания, без которой ученым не обойтись, как математика. Неожиданно, не правда ли?
Источник: Логические ошибки. Аргументы, которые не доказывают абсолютно ничего