Парадокс выбора: Барри Шварц о ловушках разнообразия
Психолог Барри Шварц пытается разоблачить практически священный социокультурный принцип западных обществ — свободу выбора. По его оценкам, именно разнообразие парализует нашу волю и делает не свободнее — но несчастнее.
Я бы хотел начать с того, что я сам называю «официальная догма». Официальная догма чего? Официальная догма всех западных индустриальных обществ. Звучит она так: если мы заинтересованы в увеличении благосостояния наших граждан, необходимо повышать уровень личных свобод. Во-первых, потому что свобода сама по себе — благо и ценность, необходимая и присущая любому человеку. Во-вторых, люди, наделенные свободой, способны самостоятельно принимать решения, самостоятельно действовать и, таким образом, наращивать общественное благосостояние. Как можно расширить границы личных свобод? Одним из способов является предоставление большего выбора.
Таким образом, официальная догма заключается в принятии принципа — чем больше возможность выбора, тем больше свободы, а чем больше свободы, тем больше благосостояние. Это, на мой взгляд, принято считать очевидным и не вызывающим вопросов. Этот принцип распространился на нашу повседневную жизнь. Давайте рассмотрим несколько примеров того, что стало для нас доступным благодаря прогрессу. Возьмем ближайший к моему дому супермаркет. Он на самом деле не такой уж большой. Пару слов о салатных заправках. В этом магазине их примерно 175 видов. И это если не считать 10 видов оливкового масла холодного отжима и 12 видов бальзамика. Их тоже можно приобрести и приготовить еще больше салатных заправок на свой вкус — в случае, если ни одна из 175 готовых вас не удовлетворит. Или, к примеру, вы идете в магазин бытовой техники, чтобы купить стереосистему — динамики, проигрыватель, тюнер, усилитель. Тут будут и готовые, но штука в том, что вы можете собрать больше 6,5 миллиона вариантов стереосистем из компонентов, представленных только в одном магазине. Признайте, это достойный выбор.
В США вы больше не приходите к врачу, который рекомендует схему лечения. Вместо этого доктор говорит: «Что ж, мы можем выбрать вариант лечения А, а можем вариант Б. У первого варианта такие-то плюсы и вот такие риски, а у второго варианта вот такие. Какой вариант вы предпочтете?»
То же и в других областях. К примеру, в телекоммуникациях. Когда я был мальчишкой, единственная компания, предоставлявшая услуги телефонии, была компания Ma Bell. Вы не приобретали телефон, вы брали его напрокат. Кстати, удачным следствием этого было то, что такой телефон никогда не ломался. Эти времена давно прошли. Сейчас существует безграничное разнообразие телефонов, особенно мобильных. Есть мобильные будущего: мой любимый, например, совмещает в себе MP3-плеер, триммер для волос в носу и горелку для крем-брюле. И, если такой вдруг еще не появился в ваших магазинах, будьте уверены, скоро появится. Это все ведет к тому, что люди приходят в магазин и задают вопрос: «Есть ли у вас в продаже телефоны, которые не перегружены функциями?». И, знаете, какой на него ответ? «Нет». Сейчас невозможно купить мобильный, который не обладал бы еще уймой возможностей — помимо возможности звонить и принимать звонки.
В других областях жизни, не связанных с потреблением, — та же история. Например, здравоохранение. В США вы больше не приходите к врачу, который рекомендует схему лечения. Вместо этого доктор говорит: «Что ж, мы можем выбрать вариант лечения А, а можем вариант Б. У первого варианта такие-то плюсы и вот такие риски, а у второго варианта вот такие. Какой вариант вы предпочтете?». Вы в ответ: «Док, что мне выбрать?». Доктор: «У первого варианта такие-то плюсы и вот такие риски, а у второго варианта вот такие. Какой вариант вы предпочтете?». Вы говорите: «Доктор, будь вы на моем месте, что бы вы сделали?» — на что он отвечает: «Но я не на вашем месте». В результате происходит то, что мы называем «принцип автономии пациента». Это звучит симпатично, но на деле перекладывает ответственность за принятие решения с человека, который компетентен (в нашем случае — с врача), на человека, который, во-первых, совершенно не разбирается в вопросе, а во-вторых, почти стопроцентно нездоров и находится не в лучшей форме для принятия каких-либо решений (то есть на пациента). Сейчас широко рекламируются рецептурные лекарства. Это, если подумать, кажется бессмысленным. Ведь мы не можем купить такие лекарства по собственному желанию, без рецепта. Зачем тогда их рекламировать? Маркетологи предполагают, что на следующее утро после просмотра такого ролика, мы начнем просить своих врачей изменить нам медицинские предписания?
Но и нечто еще более важное теперь лежит в плоскости выбора — а именно наша личность. Мы не наследуем, не развиваем собственную идентичность, мы каждый раз ее заново изобретаем. Так часто, как захотим. И это означает, что каждое утро, проснувшись, мы должны решить, кем мы хотим быть сегодня. Теперь относительно институтов брака и семьи. Было время, когда по умолчанию было принято вступать в брак в максимально юном возрасте и сразу же заводить детей. Единственное, что можно было выбрать, — это с кем создавать семью, но не когда и не для чего. В наше время доступны любые варианты.
То, что мы снабжены технологиями, которые позволяют нам работать каждую минуту каждого дня из любого места на планете, — великий дар. Но по сути вся эта невероятная свобода выбора в отношении работы заключается исключительно в том, что мы должны постоянно принимать решение, снова и снова решать, поработать нам сейчас или нет.
Сейчас я преподаю прекрасным, умным студентам, но задаю им на 20% меньше самостоятельной работы, чем раньше. И это не потому, что они глупее предыдущих или не такие старательные. А потому, что сейчас они озабочены мыслями о том, надо жениться или нет, жениться сейчас или потом, что важнее — дети или карьера. Это очень сложные вопросы, размышление над которыми отнимает много времени и сил. И им придется на них ответить, даже в ущерб домашним заданиям и итоговым оценкам за мой курс. Конечно, они должны это сделать. Это важные вопросы.
То, что мы снабжены технологиями, которые позволяют нам работать каждую минуту каждого дня из любого места на планете, — великий дар. Но по сути вся эта невероятная свобода выбора в отношении работы заключается исключительно в том, что мы должны постоянно принимать решение, снова и снова решать, поработать нам сейчас или нет. Мы ходим на футбольные матчи с участием наших детей с мобильным в одной руке, смартфоном Blackberry в другой и лэптопом на коленях. Даже если все девайсы отключены, каждую минуту мы продолжаем думать — надо ли принять звонок, ответить на электронную почту, начать ли письмо. И даже если мы отвечаем себе «нет», впечатление от наблюдения за тем, как наши дети играют в футбол, — совсем другое. В общем, на что ни посмотри, важные вещи или не очень важные, материальные или нематериальные, вся жизнь построена вокруг выбора.
Мы все понимаем, чем хорошо такое разнообразие, интереснее поговорить о его негативных последствиях. Как это ни парадоксально, большое разнообразие парализует процесс принятия решения. Когда выбирать можно из такого количества вариантов, людям обычно труднее остановить свой выбор на чем-то одном. Приведу один очень впечатляющий пример — исследование вкладов в добровольные пенсионные фонды. Моя коллега получила доступ к данным компании Vanguard, это такой гигантский инвестиционный паевой фонд примерно с миллионом сотрудников. Она обнаружила, что на каждые 10 предложенных сотрудникам пенсионных фондов на выбор доля участия сотрудников падает на 2%. То есть если предложить выбрать из 50 фондов, то участвовать в программе пенсионных вкладов будет на 10% меньше сотрудников, чем если предложить выбирать из 5. Почему так происходит? Потому что из 50 фондов чертовски сложно выбрать тот, в который инвестировать. И люди откладывают это решение до завтра, потом до послезавтра, и так далее, и так и не принимают решение.
|
