В таком случае возникает вопрос, возможен ли вообще абсолютно первый (или последний) момент времени. Ведь какой бы момент времени мы бы ни взяли в качестве «теперь», ему по определению должен предшествовать другой момент и так до бесконечности. То же самое следует сказать о последующих моментах времени. Первые Учителя, такие как Рамбам и Ралбаг, утверждали, что абсолютно первый момент времени возможен и даже необходим.

Последний доказывает это ценой математизации времени, тем самым лишая понятие времени реальной содержательности. (Реальность здесь понимается как соотнесенность с человеческой практикой, прежде всего с речевой деятельностью, а именно в том смысле, который имели в виду мудрецы Талмуда, говоря: «Тора говорит на языке сынов человеческих»).

Рамбам утверждал, что неизбежность вывода о бесконечности времени мнимая и возникает из-за перенесения человеческого опыта времени на акт творения, в отношении которого у нас не может быть никакого опыта. Этим аргументом он отметает все возможные доказательства как бесконечности мира (и времени) так и его сотворенности. Мы можем опираться только на достоверное сообщение о начале мира и времени, а именно получить о нем представление в форме рассказа. Таким образом, искомое начало всегда находится в прошлом для любого реального момента. И в отличие от всех событий во времени, которые последовательно принимают значения будущего, настоящего и прошлого, начало неизменно оказывается в прошлом для каждого события, являясь константой, присущей или, точнее, сообщаемой им всем. Это можно заметить уже в простейшей операции задания даты — «год такой-то от…». Причем сама точка отсчета в этой системе не может быть датирована. Её можно датировать только, если она станет чьим-то настоящим, но уже в другом порядке времен, тем самым лишив её статуса точки отсчета. Ибо она говорит нам, что ей ничего не предшествует, а она предшествует всему.

Это сообщение содержится в слове бе-решит — «в начале». Большинство комментаторов задаются вопросом, ведь естественней было бы сказать ба-ришона — «сначала» («ришон» — первый), поскольку, по видимости, речь идет о последовательности: сначала это, а потом другое. «Решит» же означает начало как часть вещи, причем самая существенная её часть (от слова рош — «голова») [1].

Таким образом, речь идет не только о первом, предшествующем и уже несуществующем, а о начале, существенно присущем всем моментам времени. Каждый из них переживается нами как нечто приходящее и уходящее, как текущий момент между прошлым, которое только что было настоящим, и будущим, которое вот-вот наступит. Однако здесь им сообщается нечто неизменное — решит — бытие из небытия.

Наряду с понятием начала (решит) в Торе говорится о конце (ахерит) времен. «И созвал Яаков сыновей своих и сказал, соберитесь и я расскажу вам, что произойдет с вами в конце (бе-ахерит) дней». (Берешит 49:1).

По словам мудрецов Торы, хотел Яаков открыть им конец (конечное избавление), но отстранилась от него Шехина (т.е. ушло пророчество). Конец времен неизбежен и обязательно сокрыт от настоящего. Его сокрытость означает, что его невозможно понять ни как результат прошедших времен, ни как обрыв какой-то линии, ведь время не завершает само себя. Речь идет о чем-то небывалом, о будущем по существу: о конечном избавлении, о конечном воздаянии (Бемидбар 24:14), о полном раскаянии и возвращении (Дварим 4:30). Оно совсем не похоже на то будущее, которое мы обычно имеем в виду, не столь уж таинственное и непрерывно становящееся настоящим. Неизвестно также когда оно наступит, и существует даже запрет пытаться определить его срок (Рамбам). Можно сказать, что конец времен так же сообщен каждому моменту времени, как и начало. Ведь «ахерит» (конец, завершение) принадлежит самой вещи, в отличие от слова «ахар» (после), которое указывает на ещё несуществующий момент времени.

Таким образом, каждый реальный момент времени, непрерывно переходящий из прошлого в будущее, расположен также между неизменными началом и концом времен. Более того они сообщены ему и в такой форме существуют вместе с ним, как части одного и того же времени. Это несомненно иное измерение, в котором любой осознанный момент времени соединяет собой начало и конец времени в целом и потому является основной и действительной частью времени.

Коэлет: время (зман) и срок (эт). [↑]
Впервые слово «время» (на ивр. «зман») появляется в Танахе в книге Коэлет (Экклезиаст): «Для всего есть время (зман), для каждой вещи (дела) — срок (эт) под Небесами» (Коэлет 3:1).

Достойно удивления, что все пять книг Торы, книги пророков, Псалмы, Ийов, книга Хроник (!) обходились без слова «время». Конечно, есть годы, месяцы, дни и ночи и даже часы, связанные с движением светил, а понятие времени — только в Коэлет. Несомненно, это великая новость, осознать которую нам мешает только то, что мы уже давно живем в мире, в котором это слово сказано.

Впрочем, есть слово «эт», которое широко употребляется в Танахе для обозначения времени, однако скорее в смысле определенного, назначенного срока, более близкого к слову «моэд», т.е. в смысле границы времени, подобно точке на линии, а не собственно времени. И, несмотря на то, что можно было бы указать, что в более поздних текстах (например, в мидраше на приведенный стих) слово «зман» заменяет слово «эт», однако ясно, что эти слова не совпадают полностью по смыслу, тем более, когда они употребляются вместе в одном предложении.

Можно было бы сказать, что «срок» (эт) есть производная времени самого по себе, «метка» времени, но не само время в трех своих моментах (прошлого, настоящего и будущего). Ведь из контекста ясно, что речь идет не о датах-точках на воображаемой временной шкале, а о том, что «после» и «прежде»: «Время (срок эт) рождаться и время умирать, время насаждать и время вырывать и т.д.» (Коэлет, 3:2 8). Ведь если смерть следует после рождения — это одно, а если, как иногда утверждается, рождение после смерти — это другое. Вырывают посаженное и разрушают построенное — и это имеет один смысл, но иногда — наоборот, и тогда смысл, определяемый этой последовательностью, меняется. Так все четырнадцать пар, перечисленных в тексте, где одно невозможно без другого.

Таким образом, срок (эт) предполагает время (зман) — последовательность прошлого, настоящего и будущего. Однако из приведенного отрывка следует, что это не совсем так. Ведь он сообщает нам, что срок каждой вещи, действия или события установлен свыше. Не только дается существование всему, но дается в определенный срок. А как же следует понимать этот назначенный срок, когда, согласно привычному представлению, все течет (из прошлого в будущее, через настоящее), если каждое «теперь» — результат движения, процессов или действий, в которых человек может принять участие и по собственному желанию менять эти сроки?

Приходится признать, что время, на самом деле, «не течет» и настоящее и будущее не следуют непосредственно из прошлого, а единство временных моментов обеспечивается не потоком «теперь», а неким актом, задающим срок [2]. Потому, продолжает «Коэлет», «что пользы делающему от труда его?» И дальше: «Узнал я: все, что Б-г творит, это будет вовек, к тому нельзя прибавить и от того нельзя убавить … То, что было, — это и есть, а то, что будет, — уже было» (Коэлет, 3:9, 14-15).

Последние слова как бы стирают различие между «было», «есть» и «будет». Объясняют [3], что речь идет об акте Творения, который как бы вне этого мира и в котором содержатся все «было», «есть» и «будет», и потому сказано o времени «под небесами», где все вещи даны в различных временных моментах. Представляется, что акт Творения, о котором говорит Тора (если вообще его можно представить), разворачивается как прошлое, настоящее и будущее, в любом моменте (эт), в котором мы находимся.

Это и есть время, кроме того, что есть срок для каждой вещи. Нас интересует только, какой смысл несет в себе это развертывание в трех моментах, если уже заданы все сроки.

Возможно, нам сообщается, что все сотворенное приходит в этот мир со своей «историей», отвечающей на вопросы «откуда», «куда» и «зачем». Что у всего есть прошлое и будущее, хотя первичным остается акт, задающий срок.

Возможно также понимать сочетание слов зман и эт как время, заранее установленное и предназначенное для чего-то. Так оно используется в книгах Нехемии(13:31) и Эзры(10:14). «В назначенные сроки (этим мезуманим)». Ведь корень з-м-н употребляется также и в значении «приготовить заранее» (зимен) и в значении «предназначенный» (зуман), которые неотделимы от временных определений. В этом смысле настоящее (срок) задается вместе с прошлым (заранее установленный) и будущим (предназначенный для чего-то).

Мы должны считать, что эти времена — истории всего сотворенного — «записаны» в мире и умеющий читать прочтет их. Однако говорит Коэлет (3:11): «Все создал Он прекрасным в срок его, даже мудрость мира [4] вложил в их сердца, но так, чтобы дела, творимые Б-гом, не мог постичь человек от начала и до конца».

Коэлет: три формы времени [↑]
Известно определение Платона, что «время есть подвижный образ вечности». Вечность есть прообраз, а время — образ его («одежды», как говорят еврейские мудрецы). Больше ничего в нем нет. Платон не физик; он говорит о бытии. О том, что вечное бытие невозможно постичь, а только как подвижное время, имея в виду, конечно, движение небесных сфер.

Есть и другое понимание вечности, хорошо нам знакомое. Так, один известный художник, пытаясь изобразить вечность, написал кладбище и пустые небеса — «вечный покой». Он, видимо, не был согласен с Платоном.

В Коэлет есть и первое, и второе, и еще третье.

«Род приходит и род уходит, а земля пребывает вовеки. Встает солнце и заходит солнце, к месту своему стремится оно, чтобы взойти вновь…. Нет ничего нового под солнцем» (1:4, 5, 9).

Комментирует Виленский Гаон: «На земле (под солнцем) не возникает ничего нового, ибо нет у нее, а только то, что ей дано. Однако Небеса (над солнцем) обновляются постоянно, как сказано: “День несет [свою] весть другому дню” (Псалмы, 19:3)».

Отсюда можно понять три способа существования во времени.

Во-первых, неподвижность — вечный покой земли. В этой неподвижности прошлое и будущее практически неразличимы.

Во-вторых, движение, вплоть до высшего его рода — кругового движения небесных сфер. В нем хоть и есть различие моментов времени, но оно эфемерно («суета сует» — «эвель авалим») и «все возвращается на круги свои». Будущие циклы совершенно не зависят от прошлых, а только бесконечно их повторяют. Все это — под Небесами, когда моменты времени стерты. Ведь если у кого-то есть прошлое, он не может по-настоящему прийти к тому, с чего начал.

Но истина Земли — Небеса, поэтому, в-третьих, — рождение нового (хидуш). Бытие открывается как что-то абсолютно новое в каждом «теперь», так же, как и Творение Первоначальное (Маасэ Берешит) [5]. Так учили мудрецы Торы в отличие от мнения «философов», которые утверждали, что мир, несмотря на свою изменчивость, только бесконечно повторяет сам себя, т.е. мир вечен (олам кадмон) так же, как вечна и причина его.

Что такое Небеса в данном контексте, требует пространного объяснения. Тут достаточно указать, что имеются в виду, во-первых, не физические небеса и, во-вторых, также не «метафизические» Небеса, т.е. Небеса сами по себе, не связанные с Землей. А скорее речь об этих сверх-Небесах как присутствующих в этом мире.

Позволим себе следующую аналогию. Если есть некий смысл сам по себе и есть буквы, которые его выражают, то можно говорить об этом смысле как рождающемся в момент, когда читают эти буквы, хотя он и существует где-то независимо от чтения.

Возможно, об этом учил Бен-Зома (Тосефта «Хагига», 2-2): «Размышлял (цофе — букв. “созерцал”) я о творении первоначальном. И вот, расстояние между водами верхними (Небеса) и водами нижними (Земля) меньше пяди, ибо сказано: “Дух Б-жий парит над водою” (Берешит, 2:2), и сказано: “Б-г, как орел, стережет гнездо свое, парит над птенцами своими” (Дварим, 32:11). Как орел парит над гнездом своим, касается его и не касается, так между водами верхними (Небеса) и водами нижними (Земля) нет даже пяди».

Соединение Небес и Земли происходит только путем касания в каком-то месте и в какой-то момент; оно требует каждый раз возобновления и не продолжается само собой.

Вернемся, однако, к разговору о времени. Итак, если мы ведем речь о бытии как о рождении нового, а не как о вечном и неизменном начале, то мы с необходимостью имеем в виду время, т.е. «было» и «будет» по отношению к «теперь», которое есть первое в этом ряду, о чем мы толковали выше.

Ведь если «теперь» — это рождение нового, абсолютно нового, то оно не следует из прошлого (оно «с Небес»). Но, с другой стороны, невозможно понять «новизну новости» без прошлого, в котором ее нет. А когда мы говорим «прошлое», это не значит, что просто что-то было, а это значит, что у него есть будущее, отличающееся от него самого. А если не иное, а то же самое, то нет тут ни прошлого, ни будущего. Таким образом, прошлое потому прошлое, что оно становится будущим. Однако если новость не содержится в прошлом, ибо, как сказал Коэлет, «нет ничего нового под солнцем», то прошлое становится будущим не само по себе, а благодаря настоящему. Если прошлое «само» движется в будущее, как это происходит «под солнцем», то настоящее — всего лишь неуловимый момент становления (эвель авалим — суета сует). Но мы говорим о настоящем, которое «с Небес», т.е. дано особым актом, благодаря которому что-то открывается как прошлое и будущее. Или, по-другому, прошлое принимает настоящее, чтобы стать будущим. В таком понимании все три момента времени получают свой собственный, не сводимый к другому смысл.

Виленский Гаон: человек и время [↑]
Теперь рассмотрим понятие времени по отношению к человеку.

Тут мы не можем следовать только простому представлению о времени, ибо мы собираемся говорить о человеке как о том, кто стоит за каким бы то ни было представлением. Поэтому возьмем за основу текст, авторство которого относят к Виленскому Гаону [6].

Мы не беремся толковать его в контексте всего учения Гаона, относящегося к «тайнам» Торы. Ограничимся только тем, что поможет прояснить для нас понятие времени, оставаясь на уровне и в рамках настоящей статьи.

Предлагаемый текст начинается так:

«Суть одежд, которые состоят из дней человека, — в том, что человек и время — это мужское и женское [начала]. Человек и все ступени его души как одно — это мужское, а время мира его (шнот олам) — это женское. Это душа (нефеш) и дух (руах). [Ведь поскольку] душа сопричастна телу, потому из дней и лет образуется [как бы] тело для духа, как сказано: “Женское окружает мужское”.

Из того, что человек и время — это мужское и женское начала, следует, во-первых, что человек, как особое “начало” (душа в целом), независим от времени, а во-вторых, что они соединены в мире как мужское и женское, т.е. как акт, в котором содержатся воздействие и восприятие, взятие и давание. Однако каким образом “дни и годы” соединяются с “душой в целом?” Как душа и дух. Ведь душа сопричастна телу, а тело существует во времени, таким образом, душа есть сознание, переживание времени, из которого “образуется тело для духа”. Ведь только в душе, а не в теле присутствуют эти “дни и годы” человека в мире.

Еще одно следствие из сказанного. Мир предстоит человеку в форме времени, т.е. в “женском” обличье, оставляя свободу “мужскому” — человеку. Потому что если помыслить мир в его полноте, без ограничения временем, скажем, как абсолютную волю Творца, то, понятно, что ни о каком свободном действии человека не может быть и речи».

Виленский Гаон продолжает:

«Хорошо сказали мудрецы, что время — друг и любимая человека, и разделили время на три части: прошлое, настоящее и будущее, которым соответствуют [три части души] высшая душа (нешама), дух (руах) и душа (нефеш) и [три части тела] голова, грудь [сердце] и чресла.

Как голова (начало), самое высшее, снижается, переходя в другие части [так же и прошлое по отношению к настоящему. Однако] “не говори, что прежние дни были лучше, чем эти” (Коэлет). Ведь в самом теле именно сердце — это главная часть человека и, соответственно, дух (руах) [главная часть души в целом]. А высшая душа (нешама) только учит человека разуму, чтобы направлять его. То же и время — суть его в настоящем, а прошлое — уже прошло, оно только учитель, способный оказать помощь. А о будущем сказано: “Не будь озабочен заботами завтрашнего дня”. Не следует человеку думать о нем, ведь он ему не принадлежит. Таким же образом в душе; пусть не думает о себе, что она нуждается в теле, как сказано: “Ибо душа твоя желает [есть] мясо” (Дварим 12:20), т.е. [мясо — это] мир, который душе не принадлежит и завтра нет его, ибо он — временное жилище [души].

Хорошо сказали мудрецы, что время — друг и любимая человека.

Нам неизвестно, кому принадлежит эта фраза, т.е. кто имеется в виду под словами “сказали мудрецы”. К сожалению, ибо смысл этих слов совершенно неожидан.

Ведь временность — это “бренность”, то, что человек всеми силами стремится преодолеть, то, с чем надо “бороться”, “ускорять” или “замедлять”, а то и совсем “остановить”. А то, чего бы он желал, — это, скорее, вечность. Однако очевидно, что не время надо считать причиной того, что “все проходит”, а сущность вещей. Ведь человек смертен уже в момент рождения, только время разделяет это на два отдельных события, а между ними — промежуток, который называют жизнью. И то, что мудрецы сказали о времени, мы обычно говорим о жизни. В этом смысле время есть жизнь души, как и поясняется дальше.

“И разделили время на три части и т.д.” Что означает это разделение времени? Если представлять время как поток, то его можно разделить только на периоды, как, например, утро — день — вечер или детство — зрелость — старость. Но тут разделение другого рода. А именно: каждый раз тут все три части времени вместе, так же, как каждый раз тут присутствует вся душа целиком, и каждой части времени соответствует определенное состояние и способность души.

Это соответствие времени и души (скорее, жизнь души, а не сознание времени) представлено так, что прошлое, настоящее и будущее являются “одеждами”, в которые облачаются соответственно высшая душа, дух и душа [7] и в которых они соприсутствуют и соотносятся друг с другом».

Пояснения слов Гаона [↑]
Так, Гаон поясняет в другом месте, что прошлое соответствует высшей душе, которая создана и существует всегда до рождения человека. (Это память, как сказано: «Помни Создателя твоего и т.д.» — Коэлет, 12:1; см. ком. Гаона на Пиркей авот, 3:1).

А духу соответствует настоящее, т.е. дух рождается, когда высшая душа «вдыхается» в человека. (Это мгновенная полнота присутствия: «я понимаю, я говорю, я делаю».)

Душа же устремлена в будущее, ибо суть ее — в становлении и росте все дни жизни. Все труды и заботы человека — только ради нее (и к этому сводится экзистенциальное переживание собственно времени).

«Как голова (начало), самое высшее и т.д.». Теперь объясняется соотношение этих частей. Основной частью, т.е. сутью дела, является не начало, как можно было подумать (как первое и как высшее), а именно середина, что соответствует соотношению времен, где настоящее есть бытие по преимуществу, по сравнению с прошлым и будущим, которые только «привходящие». Таким образом, дух — суть жизни человека (то, что всегда обозначается словом «я») как действующего — соединен с настоящим. А высшая душа (то, что дается человеку свыше), соединенная с прошлым, учит, наставляет и даже обязывает, но не может ничего произвести в настоящем.

«А о будущем сказано и т.д.». То, что душа беспокоится о будущем, стремится к будущему — вполне естественно. Ведь она есть действие, а для всякого действия настоящее — это только исходная позиция. А будущее — это не иллюзия, а реальная возможность. Более того — их много. Разве это не повод для беспокойства? Однако источник беспокойства не столь рационально оправдан.

«Ибо душа твоя желает [есть] мясо». «Мясо» — мир, который не для нее. Душа как бы отдаляется от самой себя в иное. А поскольку мы говорим о жизни души как о времени, то этот иной мир есть будущий мир, т.е. не «настоящий». Тем самым истинным движением души будет не естественная забота о будущем, а возвращение к настоящему, т.е. к самой себе. В этом возвращении и состоит совершенствование души, которое характеризуется длительностью (отдаление — возвращение), а не мгновенным рождением в настоящем, как дух. Таким образом, цель действия души — уже не будущее (то, что от нее, по сути, не зависит), а настоящее. Настоящее же — это ее мир, т.е. то, что полностью совпадает с душой и является, как было сказано выше, «одеждами» духа.

Только тут действие души может быть свободным и совершенным, ибо ее мир и она сама полностью совпадают. Это похоже на речь — сложнейший телесный акт, подчиненный мысли, т.е. движению души. При этом душа, если она, конечно, воспитана соответствующим образом, движется в этом акте совершенно свободно, подчиняясь только внутреннему закону [8].

Возможно, в этом ключе следует понимать комментарий Гаона на следующий отрывок из трактата «Брахот»(лист 64а): «Сказал р. Авни а-Леви: Тот, кто стремится опередить время (букв.: “час”), время опережает его; а тот, кто подчиняется времени, время подчиняется ему».

Комментирует Гаон: «Об этом сказано: “Все созданное хорошо в срок его” (Коэлет, 3:11), т.е. все зависит от срока. И еще сказали мудрецы: “У каждого человека есть свой час”, т.е. все готово для него именно к определенному сроку, и это суженая [жена] человеку от века… Все назначение Торы и заповедей — для того, чтобы устроить (летакен) этот час. И обязан человек устраивать таким образом каждый час своей жизни…»

Что такое «подчинение времени» как не возвращение к настоящему, а «опережение времени (часа)» — отдаление от него? Однако не следует понимать сказанное в духе фатальной предопределенности. Это было бы упрощенно и несправедливо. Ведь сказано, что, подчиняясь времени, человек подчиняет время себе, овладевает им («свой час»).

И потому мы будем понимать то, что время названо «женой», не как метафору, а по меньшей мере как аналогию. Вот, с одной стороны, предопределенность: жена — «суженая человеку от века», а, с другой стороны, она становится женой в результате выбора («приобретения») человека. Но выбирающий видит в той, которую он выбирает, не свой выбор, а признание, что это суждено ему «от века». Круг замыкается, и можно назвать это совпадением.

Так же и время. Выбор его совершается действием («Когда?» — «Сейчас!»), которое совершается в настоящем и очерчивает круг настоящего. Благодаря этому оно не тянет за собой бесконечную (неопределенную) цепь прошлых причин и будущих последствий, а совершается полностью сейчас и на собственном основании, т.е. подчиняясь внутреннему закону («Тора и заповеди»).

Это и есть «устройство» (тикун) часа, по выражению Гаона.

Такое свободное, можно сказать, «своевременное» действие есть само по себе начало и рождение нового, порождающая сила своего прошлого и будущего. А возможность этого заключена в том, что все сущее задано в форме времени, о чем говорилось выше.