В конце 90-х годов я не раз ездил в Чечню. Шла война. Сначала приезжали на военный аэродром в Чкаловск, оттуда военным бортом до Дагестана, там пересадка на боевой вертолетом и ночью — в Чечню. Гасится весь свет, чтоб вертолет не было видно, полная тишина, никаких разговоров — могут сбить. Летели в совершенной темноте. Были там под Гудермесом, а потом ездили по Чечне, в том числе сотни километров на БТР.
Перед лекцией меня иногда предупреждали: «У нас тут солдаты — наполовину мусульмане». Я это учитывал. Однажды после проповеди я стал раздавать крестики. Смотрю: ребята-мусульмане тоже тянут руки. «А вам зачем?» Один парнишка отвечает: «Так мы ж Россию защищаем». — «Но ты же мусульманин». — «Да, но мы за Россию». Я дал ему крестик и посоветовал зашить его в погон: «Если попадешь в плен, и его найдут — совсем плохо будет».
Привозили солдатам шерстяные носки, а в каждый носок клали письма от детей из гимназии «Радонеж»: «Я Катя, мне 8 лет», или «Я Миша, мне 12 лет, пишу тебе, солдат, я не знаю тебя, но буду за тебя молиться…» И когда бывалые солдаты при мне вынимали и читали эти письма, у них слезы текли по щекам. А один сказал: «Это письмо меня будет хранить. Это круче бронежилета».
Однажды объявил солдатам, в какое время завтра будет Крещение. Утром смотрю: идут ко мне по двое, парами. Удивился. А мне объясняют: «Так крестный же должен быть!» То есть каждый некрещеный выбрал себе крестного отца из крещеных солдат. А я как-то не догадался предложить вот так породниться, скрепить армейское братство.
На прощание сказал ребятам: «Вернетесь на гражданку, и некоторые из вас разбегутся по всяким сектам». А они: «Нет, если к нам сектанты подойдут, мы скажем: мы вас в Чечне не видели, а вот православный батюшка приезжал».
|