Ситуация. Что мы видим на картине? Вечер? Ночь? За спиной у персонажей – стена с полукруглой аркой. За аркой – темная пустота. Стена украшена выпуклыми и вогнутыми колоннами, простенками и ободами. В правой верхней части выдается вперед закрытое окно. На опоре арки – вогнутая овальная табличка с именами натурщиков, обрамленная венком и увенчанная головой херувима. Перед стеной выступает пролет лестницы, спускающейся на передний план. Парапет с каменной колонной и тяжелым металлическим кольцом ограничивает слева лестницу, справа она заканчивается за лейтенантом ван Реутенбюрхом. Впереди, справа от лестницы, находится утрамбованная грунтовая площадка с фрагментами каменных плит. Некоторые исследователи, в частности Гарри Шварц, утверждают, что декорация в общих чертах напоминает существующие места, например ворота святого Антония, у которых гвардейцы стояли на дозоре, или одну из временно возведенных арок, у которых они строились, чтобы с почестями встретить Марию Медичи. Кстати, прежде чем получить заказ, Рембрандт стал свидетелем, как торжественно и пышно Амстердам встречал первого сентября 1638 года внучку Козимо Медичи королеву-мать Франции Марию.

Персонажи.
На переднем плане картины, в центре, изображены в полный рост капитан и лейтенант. Баннинг Кок, которого называли «вооруженным гражданским», одет в нарядный черный костюм с широким плоским гофрированным воротником и красной военной перевязью через плечо. В правой руке у него перчатка и посох, символ власти. Левую руку он вынес вперед во властном жесте, а рот открыл, чтобы отдать приказ маршировать. В руках стоящего рядом с ним роскошно одетого лейтенанта, «настоящего военного», протазан – широкое копье с двумя крылоподобными выступами. Протазан украшен золотыми и синими кистями, это цвета гильдии кловениров. Позади капитана и лейтенанта расположились мушкетеры: один заряжает мушкет, второй делает выстрел, третий сдувает лишний порох со своего мушкета. Все пикейщики занимают пространство справа от центра композиции, несколько дальше четырех мушкетеров. Их командующий офицер – сержант Ромбаут Кемп держит в левой руке алебарду, а правую поднял в командном жесте. Алебарды с их перпендикулярным крюком придумали, чтобы сдергивать рыцарей с лошадей. В XVII веке их в основном использовали младшие офицеры, чтобы равнять строй. Знаменосец Ян Корнелис Фишер держит над собой штандарт отряда, его прикрывают, как в настоящем бою, щитоносец в шлеме и с мечом и некто Герман Вормскерк, который тоже держит меч. В позолоченном шлеме и с алебардой в руке в левой части картины – сержант Рейер Энгелен. Сидя на каменном парапете, он ждет инструкций от старших по званию. В каждой группе есть второстепенные фигуры, которые не являются гвардейцами и которые, как заметил тот же Гарри Шварц, «борются с кловенирами Франса Баннинга Кока за внимание зрителя». Дополнительный персонаж – барабанщик, который не был членом отряда. Пес, вероятно, лает именно на него. Слева, в нижней части картины, – убегающий с пороховницей в руках маленький мальчик в шлеме. Другой, постарше, наполовину скрытый за спиной Баннинга Кока, стреляет из мушкета. На первой ступеньке лестницы изображена маленькая девочка в ярком сатиновом платье, к ее поясу привязана курица. Присутствие остальных двенадцати дополнительных фигур позволило художнику расположить шестнадцать главных персонажей в разных позах и на разных позициях, избежать пустоты в композиции.

Вопросы.

Что такое эта картина – воспоминание о реальном событии, аллегория, групповой портрет или все вместе взятое? Почему Франс Баннинг Кок держит перчатку так, что это привлекает внимание? Почему на переднем плане оказалась маленькая девочка с курицей? Почему из мушкета стреляет маленький мальчик? Имеют ли свет и тень символический смысл? Почему протазан лейтенанта ван Реутенбюрха выписан в мельчайших деталях, если все остальное оружие изображено довольно размыто?.. Петр Положевец. “Повторяющаяся старость”

Девочка в центре картины.

Самый центр этой сцены, его сердцевина не поддается никакой разумной интерпретации. Я имею в виду несоразмерно маленькую женскую фигурку в роскошном золотистом наряде и в венце или обруче, с круглым встревоженным лицом и распущенными светло-рыжими волосами. Из-за нее выглядывает краешек другой женской фигурки в светло-голубом, тоже белокурой и в венце, который можно принять за нимб. Два световых удара: лейтенант и это необъяснимое существо. Лейтенант освещен, пожалуй, ярче и отчетливее. Но освещение этой двоящейся фигурки другого рода: она похожа на лампу, излучающую свет. Конечно, ее присутствие в композиции обсуждалось и истолковывалось. Ее принято считать маркитанткой, основываясь на том, что привязанный к ее поясу мертвый петух и маленький бурдюк вина означают провизию отряда. Кроме того, скрещенные лапы петуха — это герб городской гвардии. Она аллегория? Чего? Города, который охраняет «Ночной дозор»? Почему здесь так вопиюще нарушены пропорции (читая реалистически, мы должны принять эту фигуру за совсем маленького ребенка, но у нее лицо и одежда взрослой молодой женщины)? Почему, кроме того, у нас ясное впечатление, что все остальные действующие лица ее не видят? Приблизительно так, как евангелист Матфей («Евангелист Матфей», 1661) не видит Ангела, склонившегося к его уху. Но Матфей вслушивается в него и не видя, а эти как будто не догадываются о ее присутствии. Перед ней и за ней две самые бравурно действующие фигуры, мушкетер и знаменосец. Древко знамени и ствол мушкета, почти параллельные между собой, и третья параллельная им диагональ, жезл капитана, трижды перечеркивают ее слева направо. В другую сторону, справа налево, почти сходясь с нижним концом мушкета и пересекаясь с жезлом лейтенанта, ее перечеркивает нога кого-то бегущего в глубину, против движения отряда. Она выглядывает из-за этих скрещенных диагоналей, как из-за решетки, из своей перечеркнутости, вычеркнутости — и почему-то кажется жертвой всех этих бодрых движений. Она с испугом и печалью всматривается во что-то, что им не видно. В конце концов, ее присутствие перечеркивает все. Странно, как примирились с этим заказчики? Или для них и в жизни, как на холсте, это странное существо, этот отрицающий их центр композиции остался невидимым? Чье это лицо? Мне встречалось предположение о том, что у «маркитант*ки» можно различить автопортретные черты Рембрандта. Может быть. Но очевиднее другое: это лицо нам хорошо знакомо, оно встречалось уже не раз в других сюжетах. Вот какие нахожу я (только среди живописных): это лицо Эсфири («Эсфирь перед встречей с Артаксерксом», 1633); еще ближе — лицо Прозерпины, одетой в такое же золотое платье и с похожим выражением испуганного и сопротивляющегося ребенка («Похищение Прозерпины», 1631); это лицо Ангела, поднимающего крышку гроба в Мюнхенском «Воскресении* Христа» (1636–1639). Это лицо второй, лондонской «Флоры» (первоначальной Юдифи), 1635, то есть беременной Саскии. Это лицо молодой Саскии.

Символы и намеки.
Петух на поясе девочки — пародия на герб голландских ополченцев. Их называли кловенирами (kloveniers, от klover — вид мушкета). Слово «кловенир» созвучно голландскому klauw (клау) — «птичий коготь». Поэтому все нидерландские гильдии самообороны имели герб в виде двух скрещенных лапок сокола или ястреба. У девочки же за поясом когтистые и четко выписанные лапки петуха — насмешка над «хищностью» доморощенных вояк.
Кубок в руках девочки — символ благосклонности судьбы. Девочка в желтом вполне может быть также пародией на маскотту — живой талисман, который стрелки брали с собой на войну. Карнавализация образа и символа в данном случае достигается вводом фигуры ехидно смеющегося мальчика, со всех ног убегающего куда-то (левый нижний угол). В руках сорванца тоже кубок — намек на то, что воинское счастье незадачливых стрелков уже утеряно.


Перчатка в руке Кока свидетельствует о рассеянности ее владельца. Если приглядеться, то можно заметить, что Кок в правой одетой в перчатку руке держит вторую правую перчатку! Безусловно, это добавляет комичности всей сцене.

Коротышка за спиной капитана Кока, по мнению Кэрролл, представляет собой маску комедийного Капитана-испанца (это личное имя, как Петрушка) народного театра XVII–XVIII столетий. На нем штаны по моде XVI века и старый испанский шишак, который голландцы никогда не носили. Шлем увенчан дубовым венком, полагавшимся за доблесть. Но доблестью здесь и не пахнет, напротив, этот чудак умудрился не справиться со своим мушкетом и дал залп в толпе (за головой Кока) — хорошо, что никого не убило. На сцене такой Капитан обычно корчил страшные рожи и угрожающе размахивал оружием, но в конце концов ретировался. Фигура коротышки и вторая правая перчатка Кока создают карнавальный контекст, в котором претензии позирующих кловениров предстать бравым воинством лишаются всякого основания.



Запал в руке мушкетера, насыпающего порох на ружейную полку, — свидетельство его неумения обращаться с оружием. Кэрролл обратила внимание на то, что стрелок держит фитиль в слишком опасной близости от горючей смеси. Точно так же, как это показано в популярном руководстве по обращению с оружием («Вапенханделинге», 1607), в разделе «Неправильно». Таким образом, всякому человеку, хорошо знакомому с военным делом, становилась понятна боевая ценность этого ополченца.


Левая рука мушкетера в красном — еще одна аллюзия на карнавальную культуру. У стрелка шесть пальцев (!), как и у некоторых театральных кукол той эпохи, изображающих шутов.


Тень от левой руки капитана ложится прямо на гениталии лейтенанта Рейтенбурга. Многие полагают, что это намек на гомосексуальные отношения между двумя командирами. Точно ли они были таковы, нам неизвестно. Но с точки зрения Михаила Бахтина, занимавшегося исследованием смеховой культуры, подобный жест унижает того, к кому обращен.

Журнал «Вокруг Света». №9 (2840) | Сентябрь 2010